В последние годы я испытываю интерес и исследую «территорию», где пролегает грань между разумным, интуитивным, здоровым и буквально-таки оголтелым стремлением к правильному образу жизни, к тому, откуда взялась эта правильность, и что вообще происходит. Особенно в вопросах питания.
Сыроедение, пророщенные зёрна, дистиллированная вода, сода, война с солью и особенно с сахаром, которая превратилась в войну с собой, миром и теми, кто не исключил эти вредные вещи из рациона - вот что за этим стоит?
Зачастую те из нас, кто предан «правильному» питанию, абсолютно съезжают на этой теме, и фокус их энергии смещается исключительно в сторону этого вопроса. В сторону того, как бы побольше здоровья хапнуть, как бы стать почище, как бы возвыситься над миром, как бы быть более хорошим. Понимаете, что происходит? Я однозначно вижу здесь жадность, ужас, недоверие к жизненному процессу и, извините, невежество. Хотя адепты безудержного зожа уверены, что они несут свет и здоровье, а невежды - все остальные. Я же утверждаю: всё ровно наоборот. Невежество - возводить свою физиологию в судьбоносный ранг и полагать себя светочами мира и любви. Да, разумеется, вопросы питания - важны, и очевидно, что жрать трупы вперемешку с достижениями химической промышленности - это в общем-то одна из составляющих онкофакторов как минимум, но само стремление «спасать мир», зацикленность, повторюсь, на физиологии, при этом допущение самоистязания во имя чего бы то ни было - абсолютно невротично и на грани адекватности.
Мы - гораздо больше, чем тело. Мир - гораздо больше, чем мы. Несомненно, здоровье важно поддерживать, я и сам не чужд пророщенных зёрен и других полезностей, и не только в еде, но какие стены мы возводим, если смещаем фокус исключительно в сторону коктейлей из пророщенной прекрасной пшеницы или паники перед глютеном? Всё это очень психологизированно, конечно. Как я и говорил чуть выше, здесь имеет место быть страх перед мирозданием, жадность, за которой - тот же страх, даже ужас, лихорадочное цепляние за хоть какую-либо соломинку, жажда опоры, в основе чего, несомненно, фрустрированная потребность в безопасности. И не только в ней.
